/ Гусейнов А.А., Степин В.С., Смирнов А.В., Гаджиев Г.А., Бондарь Н.С., Соловьев Э.Ю., Межуев В.М., Баренбойм П.Д., Лапаева В.В., Чижков С.Л. // Вопросы философии. 2016. № 12. С. 5-41.
Ниже приведены две реплики В.М. Межуева. Полностью с дискуссией можно ознакомиться в журнале «Вопросы философии», 2016, №12:
Межуев: Я не буду здесь долго говорить, поскольку не юрист и не являюсь специалистом в области права. Но меня несколько смущает то, как наши уважаемые юристы используют некоторые понятия, с которыми имеют дело и философы. Например, понятие «нация». Что юристы понимают под национальным? Мне показалось, что национальное для них – это нечто воздействующее на право, но находящееся по ту сторону права, как бы складывающееся помимо него. Но нация – это сообщество людей, существующее исключительно в правовом пространстве. За пределами права наций нет, а есть народы, которые называются иначе – этносами. Посредством права народ и конституируется в нацию. У меня сложилось впечатление, что для юристов «национальное» тождественно «этническому», «народному», но тогда право относится к совершенно иному ряду понятий, чем нация. На мой взгляд, между правом, как я его понимаю, и нацией существует прямая связь, и эта связь не исчерпывается традициями, идущими из прошлого. Любой этнос, действительно, базируется на определенной системе традиционных ценностей, но не они создают нацию.
Замечательный русский историк и философ Г.П. Федотов писал, что нация – категория не этнографическая, а политическая и культурная. Отнюдь не всякий народ может считаться нацией. Что же конкретно превращает народ в нацию? Нации, конечно, складываются на базе традиционных ценностей, но ведь таких ценностей много, и они часто противоречат друг другу. Есть, например, революционные и консервативные ценности и традиции. В истории любого народа были свои революционеры, бунтовщики, реформаторы, новаторы и люди, стоявшие на страже существующих порядков, охранители и даже реакционеры. Что здесь считать традицией? На какую традицию нужно опереться при создании нации?
Здесь и встает вопрос о границе, отделяющей нацию от этноса. Коротко обозначу ее. В этносе все как бы на одно лицо – у всех одно мнение, одна точка зрения, одна общая всем система взглядов и предпочтений. Этнос можно определить как «коллективную личность» – личность есть, но она одна на всех. Не случайно этносы формируются в большинстве своем в стихии устной (дописьменной) речи, в которой нет именного авторства. А к нации принадлежат люди с разными и порой противоположными взглядами, предпочтениями и вкусами: либералы и консерваторы, идеалисты и материалисты, традиционалисты и новаторы-модернисты. Нация предполагает многообразие индивидуальных самовыражений – это уже «коллектив личностей», в котором каждый может придерживаться разных идеологических, политических, эстетических и даже моральных воззрений. Национальная культура в отличие от этнической культуры складывается из множества самых разных авторских, имеющих собственное имя, позиций. Для совместного сосуществования людей, осознающих свою индивидуальность, ее неповторимость и уникальность, и существует «право каждого» на собственное мнение, голос, собственность и пр. И только в качестве людей, наделенных такими правами, они образуют нацию. Иными словами, потребность в правовом регулировании общественной жизни возникает не из необходимости следования какой-то одной традиции, общей всем, а для сосуществования самых разных традиций без того, чтобы одна не снесла голову всем другим.
Я понимаю, что слово «право» можно использовать в разных смыслах и значениях. У нас было, например, крепостное право – тоже право. Можно понимать под правом любой свод законов. Здесь нет различия между законом и правом. Любое насилие, возведенное в закон, будет в таком раскладе считаться правовым актом. Мне кажется, на таком понимании права было основано все судопроизводство во времена Сталина, да и сегодня частично сохраняется в нашей правоохранительной практике. Мы принимаем и защищаем законы, порой пренебрегая их соответствием праву, под которым я понимаю права и свободы каждого отдельного человека – то, что принято называть «естественными правами человека». Можно называть такое понимание права либеральным или каким-то еще, но оно базируется на признании ценности не самого по себе закона, каким бы он ни был, а закона, защищающего свободу и достоинство каждого частного лица. Честно говоря, я не очень понимаю, на каком толковании права, на какой идее права, если говорить философским языком, основана наша нынешняя правовая система. Столь же неясно, какую философию права преподают на наших юридических факультетах и преподают ли ее там вообще. Уж больно странное впечатление производят некоторые наши законы, если судить о них с позиции права. Я даже не очень понимаю, какой правовой позиции, судя по его некоторым высказываниям, придерживается Председатель Конституционного Суда В. Зорькин, да и весь Суд тоже? Вся наша система следствия и судопроизводства в ее нынешнем виде вызывает порой много вопросов: кто в ней занят, где и чему они учились, почему порой так равнодушны к проблемам права?
Честно признаюсь, мне непонятны некоторые наши судебные приговоры, как непонятны и законы, на основе которых они выносятся. И даже не потому, что они в ряде случаев идут вразрез с нашей Конституцией, которая, конечно, несовершенна в ряде пунктов, а потому что расходятся с самой идеей права, как я ее понимаю. Может быть, понимаю неправильно, но с тем пониманием, которым руководствуются многие наши действующие законодатели и юристы, можно, на мой взгляд, создать орду, племя, воинское поселение, но не нацию.
Межуев: Наши юристы отличают политическую сферу от правовой? Или для них это одно и то же? Как сделать, чтобы политики не управляли юристами? Хотя многие наши политики вышли из юристов, они почему-то за редким исключением мало считаются с правом. И даже инициируя новые законы, не очень беспокоятся об их правовой обоснованности. Про связь принимаемых решений с международным правом я уже не говорю И второе, о чем надо сказать в связи с обсуждаемой темой. Правовое государство никогда не появится там, где еще не сложилось светское государство. Светское государство – не атеистическое и не клерикальное: церковь в нем не упразднена, а отделена от государства. Следовательно, и мораль отделена от права. Связь морали с правом, конечно, сохраняется, но они мыслятся уже как отличные друг от друга области регуляции человеческого поведения: мораль регулирует его частную жизнь, право – его жизнь в государстве. Любая попытка государства брать на себя роль морального законодателя и судьи приводит к политическому деспотизму. Ведь государство, претендующее на моральный авторитет (подобный тому, какой имеет, например, церковь) в глазах своих граждан, способно обеспечить его исключительно политическими средствами, т.е. средствами насилия, а насилие во имя морали – самый страшный вид насилия. На этом, собственно, строились все тоталитарные режимы. Единственный способ избежать тирании – руководствоваться в своей политике не моралью, а правом, понимаемым как «право каждого». Но тогда юристы должны обладать полной автономией от политиков, правом вершить свой суд, невзирая ни на какие политические лица, но в соответствии с юридически предписанными им нормами и процедурами. Похоже, у нас пока нет такого суда. Чего нам не хватает, так это полной автономии правовой системы по отношению к религиозной и политической. Понимают ли это наши юристы?